Жестокий роман - СС-20

Заря, закат, меж ними длинный день.

Их жизнь катилась как каток, с надрывным свистом,

И как паром, тянулась по воде.

Он музыкантом был, она — телефонисткой.

Он музыкантом был, она — телефонисткой…

Одна конфорка на огромной кухне,

Больное чадо в мокрых ползунках,

Казалось, еще миг — и крыша рухнет,

Ни радости, ни денег в кошельках.

Он музыкантом был, она — телефонисткой.

Он музыкантом был, она — телефонисткой…

Она терялась в голосах вселенной,

Он тоже слышал голос, но другой.

Вот так и жили скучно, постепенно,

Вот так и умерли обычною зимой.

Он музыкантом был, она — телефонисткой.

Он музыкантом был, она — телефонисткой…

Никто не вспомнил, не заметил, не заплакал,

Как будто их и не было нигде.

Сын в Амстердаме новую заплату

Себе пришил на джинсы в этот день.

Он музыкантом был, она — телефонисткой.

Он музыкантом был, она — телефонисткой…

Alba, tramonto, tra loro una lunga giornata.

La loro vita scorreva come una pista di pattinaggio, con un fischio angosciato,

E come un traghetto, tirava sull'acqua.

Lui era un musicista, lei era un operatore telefonico.

Lui era un musicista, lei era un operatore telefonico...

Un fornello in una cucina enorme

Un bambino malato in ciabatte bagnate,

Sembrava un altro momento - e il tetto sarebbe crollato,

Nessuna gioia, niente soldi nei portafogli.

Lui era un musicista, lei era un operatore telefonico.

Lui era un musicista, lei era un operatore telefonico...

Era persa nelle voci dell'universo,

Anche lui ha sentito una voce, ma diversa.

È così che vivevano noiosamente, gradualmente,

È così che morivano in un tipico inverno.

Lui era un musicista, lei era un operatore telefonico.

Lui era un musicista, lei era un operatore telefonico...

Nessuno si ricordava, non se ne accorse, non pianse,

Era come se non fossero lì da nessuna parte.

Son ad Amsterdam nuova patch

L'ho cucito sui miei jeans quel giorno.

Lui era un musicista, lei era un operatore telefonico.

Lui era un musicista, lei era un operatore telefonico...