В красноярских лагерях - Михаил Гулько

Когда конвой за вахтой

Ожидает нас,

И мы выходим в марево рассвета,

И тот амурский гармонист

Играет вальс,

Вся жизнь пройдет за эти три куплета.

И вся воля и не воля

Пробегут во весь опор:

Черный ворон, белый лебедь,

Черно-белый приговор!

Все сгорело, как солома,

Пронеслось на всех парах,

От детдома — до дурдома

В красноярских лагерях.

Овчарки лают так,

Что ежиться барак,

Лютует вохра и самоохрана,

А я не злой ни на людей,

Ни на собак,

Но в пять подъем, начальник,

Это рано!

Мороз под сорок,

И скрипит на мне кирза,

Опять сегодня нормы не одюжим!

Собаки злобно смотрят

Прямо мне в глаза,

Они меня бы схавали на ужин!

Потом начальничек,

Он вызовет зэка,

С портрета глянет

Феликс легендарный,

И спросят оба эти два большевика —

За что я им такой неблагодарный?

От детдома — до дурдома

В красноярских лагерях.

Quando il convoglio è di guardia

Aspettandoci

E usciamo nella foschia dell'alba,

E quell'armonista dell'Amur

Waltz sta suonando

Tutta la vita passerà per questi tre versetti.

E tutto volontà e nessuna volontà

Andranno a tutta velocità:

Corvo nero, cigno bianco,

Giudizio in bianco e nero!

Tutto bruciava come paglia

Passato a tutto vapore,

Da orfanotrofio a manicomio

Nei campi di Krasnojarsk.

I cani da pastore abbaiano così

Cosa rabbrividire in caserma,

Vohra e l'autoprotezione sono feroci,

E non sono arrabbiato con le persone,

Non per cani

Ma alzati alle cinque, capo,

È presto!

Gelo sotto i quaranta,

E il kirza scricchiola su di me,

Ancora una volta, oggi le norme non sono le stesse!

I cani sembrano arrabbiati

Proprio nei miei occhi

Mi avrebbero portato a cena!

Poi il capo

chiamerà il condannato,

Sembra dal ritratto

Felice il leggendario

Ed entrambi questi due bolscevichi chiederanno...

Perché sono così ingrato nei loro confronti?

Da orfanotrofio a manicomio

Nei campi di Krasnojarsk.