Колыбельная - Вера Полозкова

А ты спи-усни, моё сердце, давай-ка, иди ровнее, прохожих не окликай.

Не толкай меня, что есть силы, не отвлекай, ты давай к хорошему привыкай.

И если что-то в тебе жило, а теперь вот ноет – оно пускай;

как там маленький мальчик Мук, с кем там маленький мальчик Кай – то уже совсем не твои дела.

Ай как раньше да все алмазы слетали с губ, ты все делало скок-поскок;

а теперь язык стал неповоротлив, тяжел и скуп, словно состоит из железных скоб.

И на месте сердца узи видит полый куб, и кромешную тишину слышит стетоскоп.

Мук теперь падишах, Каю девочка первенца родила.

Мы-то раньше тонули, плавились в этом хмеле, росли любовными сомелье;

всё могли, всем кругом прекословить смели, так хорошо хохотать умели, что было слышно за двадцать лье;

певчие дети, все закадычные пустомели, мели-емели, в густом загаре, в одном белье –

И засели в гнилье, и зеваем – аж шире рта.

И никто не узнает, как всё это шкворчит и вьётся внутри, ужом на сковороде.

Рвётся указательным по витрине, да зубочисткой по барной стойке, неважно, вилами по воде;

рассыпается кориандром, пшеничным, тминным зерном в ворде, -

E tu dormi, dormi, cuore mio, dai, cammina più piano, non chiamare i passanti.

Non spingermi con tutte le tue forze, non distrarmi, abituiamoci alle cose belle.

E se qualcosa viveva in te, e ora fa male, lascia che sia;

come c'è il ragazzino Muk, con il quale c'è il ragazzino Kai - allora non sono affari tuoi.

Ah, come prima, sì, tutti i diamanti sono volati via dalle tue labbra, hai fatto tutto salta-salta;

e ora la lingua è diventata goffa, pesante e avara, come se fosse fatta di graffette di ferro.

E al posto del cuore, l'ecografia vede un cubo cavo e uno stetoscopio sente il silenzio assoluto.

Muk ora è padishah, Kaya ha dato alla luce il suo primo figlio.

Si annegava, ci si scioglieva in questo luppolo, si cresceva sommelier d'amore;

potevano fare qualsiasi cosa, osavano contraddire tutti intorno, sapevano ridere così bene che era udibile per venti leghe;

bambini che cantano, tutti fannulloni del seno, meli-emeli, in un'abbronzatura profonda, in un lino -

E ci siamo seduti nel marciume, e sbadigliamo - tanto più largo della bocca.

E nessuno saprà come tutto questo sfrigola e si arriccia dentro, come un serpente in una padella.

Si rompe con l'indice nella vetrina, e con uno stuzzicadenti sul bancone del bar, non importa, con un forcone nell'acqua;

si sbriciola con coriandolo, grano, semi di cumino in una parola, -