Гаврош - Александр Розенбаум

Когда усталость валит с ног и спится на ходу,

Когда молчит дверной звонок и чай не греет,

И даже мой любимый пёс, поджав свой хвост,

Добра не ждёт.

Я, вспомнив правила игры, на улицу иду,

Мой магазин всегда открыт, в нём есть портвейн —

Вино давно ушедших лет, когда отец платил за свет

Тридцатку в самый тёмный год.

Припев:

Голуби воркуют — слышишь?

Сделаю шаг

На согретый тёплой крышей старый чердак.

И мурашки по спине — мальчик маленький

В окне улыбнётся мне.

Господи Всемилостивый, это же я!

Может быть, приснилось мне, а может быть, пьян.

Сорок лет почти один лампу тру, как Алладин, —

Может, это джинн?

Ну, как, малыш, твои дела на третьем этаже?

Ещё все целы зеркала и всё в порядке.

Кинотеатры гонят план: во весь экран

«Фанфан-тюльпан».

Пылится кожаный диван — ему лет сто уже,

На нём когда-то ты сдавал туза к десятке

И, губы подпалив бычком, мечтал выиграть жизнь в «очко»

И стать артистом, как Крючков.

Припев:

Посмотри на дядю, мальчик, дядя — артист.

Ну, сбылась твоя мечта, но как же хочется вниз!

Птицу-жар держу рукой, да поменялся б я с тобой

На карман пустой.

Чтобы снова выбежать в огромный наш двор,

Перелезть с мальчишками через забор

И стремглав умчаться в мир, где заиграны до дыр

Две колоды стир.

Бельё просохшее висит, как флаги в ноябре,

А город с крыши так красив — ума лишиться.

Ты скоро про него споёшь, чумазый питерский гаврош,

Сжимая гриф, как финский нож.

И будешь долго у небес признания просить,

До той поры пока тебе не стукнет тридцать.

Но заболтался я, пора мне покидать своё вчера,

Прощай, ни пуха ни пера.

Когда усталость валит с ног и спится на ходу,

Когда молчит дверной звонок и чай не греет,

И даже мой любимый пёс, поджав свой хвост,

Добра не ждёт.

Я, вспомнив правила игры, на улицу иду,

Мой магазин всегда открыт, в нём есть портвейн —

Вино давно ушедших лет, когда отец платил за свет

Тридцатку в самый тёмный год.

Quando la fatica ti abbatte e dorme in movimento,

Quando il campanello tace e il tè non è caldo,

E anche il mio amato cane, con la coda tra le gambe,

Il bene non aspetta.

Io, ricordando le regole del gioco, vado in strada,

Il mio negozio è sempre aperto, ha vino porto -

Il vino degli anni passati, quando il padre pagava la luce

Trenta nell'anno più buio.

Coro:

I piccioni tubano - hai sentito?

farò un passo

In una vecchia soffitta riscaldata da un tetto caldo.

E la pelle d'oca sulla schiena - un ragazzino

Nella finestra mi sorriderà.

Signore Onnipotente, sono io!

Forse ho sognato, o forse ero ubriaco.

Per quarant'anni, quasi uno strofina una lampada, come Aladino, -

Forse è un genio?

Bene, come stai al terzo piano, piccola?

Tutti gli specchi sono ancora intatti e tutto è in ordine.

I cinema inseguono il piano: schermo intero

"Fanfan-tulipano".

Un divano in pelle sta raccogliendo polvere: ha già cent'anni,

Su di esso una volta che hai distribuito asso a dieci

E, cantando le sue labbra con un toro, sognava di vincere la vita in un "punto"

E diventare un artista come Kryuchkov.

Coro:

Guarda tuo zio, ragazzo, lo zio è un artista.

Bene, il tuo sogno si è avverato, ma come vuoi andare giù!

Tengo in mano l'uccello di fuoco, sì cambierei con te

A tasca vuota.

Per correre di nuovo nel nostro enorme cortile,

Supera la recinzione con i ragazzi

E corri a capofitto nel mondo in cui giocano alle buche

Due mazzi di lavaggio.

Il bucato asciutto è appeso come bandiere a novembre,

E la città dal tetto è così bella da perdere la testa.

Presto canterai di lui, sudicio gavrosh di San Pietroburgo,

Stringendo il collo come un coltello finlandese

E per molto tempo chiederai al cielo un riconoscimento,

Fino a quando non compirai trent'anni.

Ma ho chattato, è ora che io lasci il mio ieri,

Addio, niente pelucchi o piume.

Quando la fatica ti abbatte e dorme in movimento,

Quando il campanello tace e il tè non è caldo,

E anche il mio amato cane, con la coda tra le gambe,

Il bene non aspetta.

Io, ricordando le regole del gioco, vado in strada,

Il mio negozio è sempre aperto, ha vino porto -

Il vino degli anni passati, quando il padre pagava la luce

Trenta nell'anno più buio.