Серафимыч - Александр Розенбаум

На перрон, полный семечек, подавали состав,

Алкаши-шикеревичи занимали места.

Молодые, красивые лезли мы в эшелон.

Николай Серафимович, твой был первый вагон.

Рвали струны безжалостно не за тыщи — за грош,

За спасибо-пожалуйста — да их в стакан не нальёшь.

Белой ночью, чуть кремовой, «Парус» плыл по реке.

Николай Хризантемович расцветал в кабаке.

Жемчугами ты сыпал, касаясь рукой струн серебряных,

И «карась» золотой всё клевал и клевал до утра.

«Три семёрки» разлив по стаканам на невском поребрике,

Закрывали мы счёт, добавляя ещё по сто грамм.

В тихой роще осиновой, пот стирая с лица,

Николай Хиросимович разрывал нам сердца.

Не дремотный трамвая сыч — три копейки билет,

Николай Нидвораевич, ты был в масть нам и в цвет.

На сегодняшних «вёслах» артисты лабают известные,

Но до «пара» такого никто из крутых не дорос.

Где-то там позади лихо катит дрезина с маэстрами,

Безуспешно пытаясь догнать твой, Резан, паровоз.

В небо с криком отчаянным птичья стая ушла.

Не хватало печали нам… Коля, что за дела?!

Плач свечей парафиновых, загрустил Ленинград…

Николай Серафимович, до свидания, брат.

Угорают банкиры, по киру целуясь с клиентами,

И братва за слова отвечает, как в лучшие дни.

Все равны — что в парных, что в пивных — пред магнитными лентами,

На которых твоя, Серафимыч, гитара звенит.

Su una piattaforma piena di semi fu servita una composizione,

Gli ubriachi-shikerevich hanno preso il loro posto.

Giovani, belli, siamo saliti in vetta.

Nikolai Serafimovich, la tua è stata la prima carrozza.

Hanno strappato le corde senza pietà non per mille - per un centesimo,

Grazie, per favore, non versarli in un bicchiere.

In una notte bianca, leggermente cremosa, la "Vela" galleggiava lungo il fiume.

Nikolai Khrizantemovich fiorì nella taverna.

Hai versato perle, toccando con la mano i fili d'argento,

E la carpa dorata ha continuato a beccare e beccare fino al mattino.

"Tre sette" che si versano nei bicchieri sul marciapiede Nevsky,

Abbiamo chiuso il conto aggiungendo altri cento grammi.

In un tranquillo boschetto di pioppi, asciugandoti il ​​sudore dal viso,

Nikolai Hiroshimovich ci ha strappato il cuore.

Non un sonnolento gufo del tram - tre copechi a biglietto,

Nikolai Nidvoraevich, eri nel nostro colore e vestito.

Sui "remi" di oggi lavorano artisti famosi,

Ma nessuno di quelli fantastici è cresciuto fino a diventare un tale "vapore".

Da qualche parte dietro, un carrello con le maestra notoriamente rotola,

Cercando senza successo di raggiungere la tua, Rezan, la locomotiva.

Lo stormo di uccelli partì per il cielo con un grido disperato.

Ci mancava la tristezza... Kolya, qual è il problema?!

Il pianto delle candele di paraffina rendeva triste Leningrado...

Nikolai Serafimovich, addio, fratello.

I banchieri stanno morendo, baciano i clienti sul kir,

E i fratelli sono responsabili delle parole, come nei giorni migliori.

Tutti sono uguali - nei bagni turchi, nelle birrerie - davanti ai nastri magnetici,

Su cui suona la tua, Serafimych, la chitarra.